журнал "Профиль", Киев, 11 апреля 2009

Кажется, что-то неуловимо изменилось в облике русской литературы в конце первого десятилетия 21 века… Вам не кажется? Каковы итоги первой десятилетки?

Главное, что за эти десять лет или около того появилась, наконец, современная русская проза - в девяностые годы ее ведь практически не было. Был Пелевин, который один за всех отдувался, а книги остальных выходили крошечными тиражами, и их почти никто не видел. Ну, были еще толстые журналы, которые никто не читал, раздавали они свои премии авторам, которые за пределами их же "толстожурнальной" тусовки никому не были известны. Помню, я зашел в 2000-м году в "Дом книги на Новом Арбате" купить что-нибудь почитать из современной прозы - а купить и нечего, кроме нескольких книг, которые у меня уже есть. А теперь авторов достаточно и книг достаточно, есть выбор.
Если говорить про "содержание", то стало меньше всяких постмодернистских экзерсисов, и понятно почему - в девяностые годы такая литература еще только дошла до России, это казалось чем-то новым, модным, писателям хотелось что-то подобное делать. А сейчас люди прочитали все, что хотели, и стало понятно, что "постмодернизм" или там "реализм" - это приемы, давно уже разработанные, и автор может брать любой, который ему ближе.

Ваша первая книга "Гопники" вышла в 2002-м. Каковы лично ваши итоги литературной деятельности?

Главный итог один: у меня есть читатели, есть люди, которым интересно то, что я пишу. Я никогда не думал про какую-то там "литературную карьеру", про то, как правильно ее "строить", про то, как "попадать в контекст". Если мне что-то интересно - я про это пишу, и я рад, что находятся люди, которые хотят про это читать. А сколько написано книг, какими они вышли тиражами, как были приняты критиками - это все уже дело десятое.

В последние годы книгами обзаводились все медиа-персонажи, светские львы и звезды шоу-бизнеса. Как вам кажется, эта мерзкая тенденция будет продолжаться?

Увы, похоже, что будет. Издатели действуют очень инерционно: если тренд работает, то они будут выжимать из него деньги до упора. А тут прием настолько же беспроигрышный, насколько примитивный: если человек постоянно видит чью-то рожу на экране телевизора и на страницах таблоидов, то, увидев ее же на обложке книги, захочет ее купить. Одновременно, всем этим персонажам нравится быть "литераторами". А чем еще можно заменить статус "литератора"? Ведь, например, завести себе блог может любой, а вот выпустить книгу в крупном издательстве - не так просто, если ты не "медийный персонаж".

Оптимисты называют нынешний кризис "очищением", через которое должно пройти человечество. Вы согласны с этой формулировкой?

Нет. Это - из области пустого трепа. К любому событию можно налепить красивые ярлыки - "очищение", "искупление" или что-то еще. И "говорящие головы" в телевизоре будут бесконечно трепаться про это, доказывать, что так все и есть. А обычным людям на это насрать, как до кризиса они были заняты "потреблением", не философствуя особо на этот счет, так сейчас они заняты "выживанием". Закончится кризис - снова начнут "потреблять" и все "уроки кризиса" напрочь забудут.

Ситуация на постсоветском книжном рынке отличается тем, что редкое издательство вкладывает силы и деньги в раскрутку авторов, работая по принципу "если вдруг продается - ну и хорошо". Какие усилия вы предпринимаете, чтобы ваши книги все-таки покупались?

Да, абсолютно верно - насчет издательств. И от моих усилий здесь мало что зависит, поэтому я делаю только какой-то минимум: поддерживаю свой сайт и сообщество в ЖЖ, группу "В контакте". Если приглашают куда-то приехать - тоже с удовольствием. Но если, допустим, в каком-то городе моих книг нет в продаже вообще, то здесь я ничего не могу сделать.

Вы работаете в нише контркультурной литературы. С кем из авторов вы себя можете сравнить, и сравнения с кем приходилось слышать?

Сам себя ни с кем не сравниваю и не пытаюсь - зачем? Мое дело - писать, а сравнивают пусть критики, это их работа. И они ее делают достаточно примитивно. Помню, первое сравнение было с Ирвином Уэлшем - всего лишь потому, что "Гопники" вышли практически одновременно с одной из его книг, кажется, "Кошмары Аиста Марабу", и критики заметили какое-то формальное сходство. Потом сравнивали с Селинджером, Хьюбертом Селби, кем-то еще. Но я вообще ненавижу эти ярлыки - "русский Уэлш", "русский Селинджер". Я никому из них никогда не пытался подражать, а кроме того, почему литература на русском языке обязательно должна быть вторичной по отношению к иностранной?

Недавно вы приезжали в Киев на встречу с читателями, но людей пришло, откровенно говоря, не так много. Приезжал на подобную встречу и российский литератор Липскеров - не набралось и десятка желающих пообщаться с живым писателем. Как думаете, дело только в организации подобных встреч или украинскому читателю больше интересен украинский писатель?

Как проходят встречи с украинскими писателями, и кто на них приходит, я, конечно, не знаю и сравнивать не могу. Но, как я это вижу, чтобы на встречу с писателем собрались люди, его должны знать, книги должны продаваться в магазинах, про него должны писать в журналах, он должен появляться в телевизоре. А сам факт, что вот он, "живой писатель", никому не интересен. Ну, писатель, ну, приехал из России, и что с того? То есть, получается, что на массовом уровне интерес к писателю определяется не его текстами, а тем, насколько он является "поп-фигурой". Грустно, но это - реальность, ничего не сделаешь.

В последнее время все продолжают набирать популярность идеи движения "инди", то есть независимости: от корпораций, от лейблов, от продаж и доходов. Возможно ли полноценное существование инди-литературы?

Если мы говорим об "инди" как о системе небольших издательств и магазинов, для которых главное - не зарабатывание денег любой ценой, а продвижение определенной литературы, то это мне очень близко. Но реальность - по крайней мере, российская - такова, что такие идеи реализовать здесь очень сложно. Сколько в России маленьких независимых издательств и книжных магазинов? Их почти нет. Почему? Потому что сложно конкурировать с гигантскими издательскими группами и сетями магазинов, которые все под себя подминают. Но можно, если не сидеть на заднице, а работать, выкладываться. Продвигать свои книги, продвигать своих авторов, находить "своего" читателя. И зарабатывать при этом гораздо меньше, чем если "лечь под" крупное издательство. Не каждый на это пойдет. Я, как автор, готов на то, чтобы мои книги выходили совсем небольшими тиражами, но не ждали месяцами своей очереди и потом доходили именно до тех людей, кому это интересно. Деньги роли не играют, я зарабатываю на жизнь не литературой. Но когда в России появится минимальное количество таких издательств и магазинов для нормального функционирования системы? Не представляю себе. Я скорей бы поверил во что-то подобное на Украине или в Белоруссии. Есть пример, правда, из области музыки - объединение ЦЖР в моем родном городе, Могилеве. Оно уже несколько лет организует концерты совершенно неизвестных на массовом уровне, андеграундных групп. И на них приходит много людей, артистам платятся гонорары. Все реально, если действовать.

Читая ваши тексты, обращаешь внимание на феноменальную память автора: огромное количество ярких деталей из 80-х, 90-х... Каким образом вы восстанавливаете эти детали? Или, может быть, каким-то образом тренируете память?

Детали восстанавливаю, в основном, по памяти. Дневников никаких в то время не вел, фотографий нормальных тоже не сохранилось. Получается - что запомнилось, то запомнилось. Память никогда специально не тренировал, если не считать тренировкой те бессмысленные массивы информации, которые приходилось зубрить в советской школе. Может, это - единственное, за что ее можно поблагодарить. Уебищная, репрессивная система никогда не учила думать, анализировать, не развивала личность, но подобную "тренировку памяти" давала.

Почему вы так много пишете о 80-х?

Крайне интересный "литературный материал". Безумное, абсурдное время разложения, деградации советской системы. И время, которое сам еще застал сам, которое помню, о котором могу писать не из "вторичных источников". Девяностые - это уже другое, это уже полный беспредел, анархия и робкие попытки создать что-то новое. Тоже интересно, но не так, как восьмидесятые.